У меня есть семь часов до рассвета и видео о том, как шестиклассники с помощью гитар, скрипочек, басен Крылова и такой-то матери приобщаются к миру литературы.
Передать не могу, как мне тошно.
В силу того, что я ленив и желеобразен, с анализом урока я, разумеется, дотянул до последнего момента. Я занимался чем угодно, кроме того, что действительно поимеет влияние на состояние моих нервных клеток в ближайшем будущем - и в этом, мне кажется, вся моя жизнь. Я ходил на ночь британского кино в Киеве, пил вино прямо из бутылки, спал до опухших век и мучился похмельем; я писал плохие стихи и сразу же их удалял, морально разлагался и слушал Эдиторз до кровавых мальчиков в глазах. Я даже вымыл посуду.
А всё потому, что я раздражаюсь от любого упоминания школы в частности и системы образования в целом - я бы даже воспылал к ним ненавистью силой в тысячу солнц, если бы способен был на такой взрыв эмоций.
Прежде всего оттого, что я прекрасно помню, как абсурдно ощущалось мной "разумное, доброе, вечное" в период моего бытия школоло. Мне хотелось проникновенно заглянуть в глаза учителю литературы во время особенно страстного пассажа о любви к Родине и спросить: "Вы, блядь, сейчас серьёзно?"
Я помню тридцать малолетних долбоёбов, сидящих за партами, или слишком маленькими, или слишком раздолбанными, чтобы быть удобными; безобразное "автор хотел сказать"; курилку за школой и свою золотую медаль, которая оказалась ожидаемо бесполезным пылесборником.
Тошниловка длиной в десять лет, мерзкие рожи вокруг, нелепость и экзистенциальное уебанство в компании районных полугопников - кому там было дело до того, кто такой Достоевский и почему он писал романы вместо того, чтобы ходить по шлюхам.
Самое забавное, что меня это тоже интересовало постольку-поскольку.
Хорошо, что сейчас я могу скорчить высокомерную рожу и заявить, что все пидорасы, а я Д'Артаньян.
What a liberating feeling.